Мы курили кальян и я обжёг пальцы.
Мы стояли на лестнице и я ловил неидущий снег, не обращая вгимание на стекло, и второй этаж.
Мы пили каньяк и глотали обезболивающие.
Грэм забыл сумку.
А ещё...
Я терзал струны девушки и заглушал это музыкой из калонок.
Я видел дождь из мёртвых птиц.
Глазницы рамы показали мне их падение.
И потом...
Одна коснувшись земли, мгновенно взлетела.
Я проследил за её полётом... А внизу уже ничего не осталось.
Я терзал струны девушки и заглушал это музыкой из калонок.
Я видел дождь из мёртвых птиц.
Глазницы рамы показали мне их падение.
И потом...
Одна коснувшись земли, мгновенно взлетела.
Я проследил за её полётом... А внизу уже ничего не осталось.
Я опять писал стихи...
Нервные извращённые рифмы покидали моё сознание следами чернил на бумаге.
Я никому их не покажу.
Потому что...
Потому что я не умею этого делать.
Я не умею писать.
Я обветрил себе пальцы и губы.
И пытался рисовать.
Оказывается деградация поджидала меня и на этом фронте.
Мне нельзя бросать то, чем я занимаюсь потому что приходит она.
И хлопает пустыми глазами.
Тогда я перестаю уметь. Или просто теряю иллюзию умения.
И пытался рисовать.
Оказывается деградация поджидала меня и на этом фронте.
Мне нельзя бросать то, чем я занимаюсь потому что приходит она.
И хлопает пустыми глазами.
Тогда я перестаю уметь. Или просто теряю иллюзию умения.
Не хочу.